Предлагаемый читателям материал представляет собой выдержки из дневников, писем и воспоминаний немецких солдат, офицеров и генералов, впервые столкнувшихся с русским народом в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. По существу, перед нами свидетельства массовых встреч народа с народом, России с Западом, которые не теряют своей актуальности и в наши дни.
Немцы о русском характере
Из этой борьбы против русской земли и против русской природы едва ли немцы выйдут победителями. Сколько детей, сколько женщин, и все рожают, и все приносят плоды, несмотря на войну и грабежи, несмотря на разрушение и смерть! Здесь мы боремся не против людей, а против природы. При этом я снова вынужден признаваться сам себе, что эта страна с каждым днём становится мне всё милее.
Лейтенант К. Ф. Бранд
Они думают иначе, чем мы. И не трудись - русского ты всё равно никогда не поймёшь!
Офицер Малапар
Я знаю, как рискованно описывать нашумевшего «русского человека», это неясное видение философствующих и политиканствующих литераторов, которое очень пригодно для того, чтобы его, как платяную вешалку, обвешивать всеми сомнениями, которые возникают у человека с Запада, чем дальше он продвигается на Восток. Всё же этот «русский человек» не только литературная выдумка, хотя и здесь, как и всюду, люди различны и к общему знаменателю неприводимы. Лишь с этой оговоркой будем мы говорить о русском человеке.
Пастор Г. Голлвицер
Они так многосторонни, что почти каждый из них описывает полный круг человеческих качеств. Среди них можно найти всяких, от жестокого грубияна до Святого Франциска Ассизского. Вот почему их нельзя описать несколькими словами. Чтобы описать русских, надо использовать все существующие эпитеты. Я могу о них сказать, что они мне нравятся, они мне не нравятся, я перед ними преклоняюсь, я их ненавижу, они меня трогают, они меня пугают, я ими восхищаюсь, они во мне вызывают отвращение!
Менее вдумчивого человека такой характер выводит из себя и заставляет воскликнуть: Незаконченный, хаотический, непонятный народ!
Майор К. Кюнер
Немцы о России
Россия лежит между Востоком и Западом - это старая мысль, но я не могу сказать ничего нового об этой стране. Полумрак Востока и ясность Запада создали этот двойственный свет, эту хрустальную ясность разума и загадочную глубину души. Они находятся между духом Европы, сильным по форме и слабым в углублённом созерцании, и духом Азии, который лишён формы и ясных очертаний. Я думаю, их души влечёт больше Азия, но судьба и история - и даже эта война - приближает их к Европе. И так как здесь, в России, всюду много не поддающихся учёту сил, даже в политике и хозяйстве, то не может быть единого мнения ни о её людях, ни о их жизни… Русские всё измеряют расстоянием. Они всегда должны с ним считаться. Здесь часто родственники живут далеко друг от друга, солдаты с Украины служат в Москве, студенты из Одессы учатся в Киеве. Здесь можно ехать часами, никуда не приехав. Они живут в пространстве, как звёзды в ночном небе, как моряки на море; и так, как необъятен простор, так же безграничен и человек, - всё у него в руках, и ничего у него нет. Широта и простор природы определяют судьбу этой страны и этих людей. На больших просторах медленнее протекает история.
Майор К.Кюнер
Это мнение находит подтверждение и в других источниках. Немецкий штабной солдат, сравнивая Германию и Россию, обращает внимание на несоизмеримость этих двух величин. Немецкое наступление на Россию представилось ему соприкосновением ограниченного с безграничным.
Сталин является властелином азиатской безграничности - это враг, с которым силам, наступающим из ограниченных, расчленённых пространств, не справиться…
Солдат К. Маттис
Мы вступили в бой с врагом, которого мы, находясь в плену европейских жизненных понятий, вообще не понимали. В этом рок нашей стратегии, она, строго говоря, совершенно случайна, как приключение на Марсе.
Солдат К. Маттис
Немцы о милосердии русских
Необъяснимость русского характера и поведения нередко ставила в тупик немцев. Русские оказывают гостеприимство не только в своих домах, они выходят навстречу с молоком и хлебом. В декабре 1941 года при отступлении из Борисова в одной оставленной войсками деревне старушка вынесла хлеб и кувшин молока. «Война, война», - повторяла она в слезах. Русские с одинаковым добродушием относились и к побеждающим, и к побеждённым немцам. Русские крестьяне миролюбивы и добродушны… Когда мы во время переходов испытываем жажду, мы заходим в их избы, и они дают нам молоко, будто паломникам. Для них каждый человек нуждающийся. Как часто я видел русских крестьянок, голосивших над ранеными немецкими солдатами, как будто это были их собственные сыновья…
Майор К. Кюнер
Странным кажется отсутствие вражды у русской женщины к солдатам той армии, с которой борются её сыновья: Старая Александра из крепких ниток… вяжет мне носки. Кроме того, добродушная старуха варит картофель для меня. Сегодня в крышке моего котелка я нашел даже кусок солёного мяса. Вероятно, у неё есть где-то спрятанные запасы. Иначе не понять, как эти люди здесь живут. В сарае у Александры стоит коза. Коров у многих нет. И при всем том эти бедные люди делятся своим последним добром с нами. Делают ли они это из страха или действительно у этого народа врождённое чувство самопожертвования? Или же они это делают по добродушию или даже из любви? Александра, ей 77 лет, как она мне сказала, безграмотна. Она не умеет ни читать, ни писать. После смерти мужа она живёт одна. Трое детей умерли, остальные трое уехали в Москву. Ясно, что оба ее сына в армии. Она знает, что мы против них сражаемся, и всё-таки она для меня вяжет носки. Чувство вражды ей, вероятно, незнакомо.
Санитар Михельс
В первые месяцы войны деревенские женщины… спешили с едой для военнопленных. «О, бедные!» - приговаривали они. Они также приносили пищу для немецких конвоиров, сидящих в центре небольших скверов на скамейках вокруг белых статуй Ленина и Сталина, сброшенных в грязь…
Офицер Малапарт
Ненависть в течение продолжительного времени… не в русском характере. Это особенно ясно на примере того, как быстро исчез психоз ненависти у простых советских людей по отношению к немцам во время Второй мировой войны. При этом сыграло роль… сочувствие, материнское чувство русской сельской женщины, а также молодых девушек по отношению к пленным. Западноевропейская женщина, встретившаяся с Красной Армией в Венгрии, удивляется: «Разве это не странно - большинство из них не испытывают никакой ненависти даже к немцам: откуда у них берётся эта непоколебимая вера в человеческое добро, это неисчерпаемое терпение, эта самоотверженность и кроткая покорность…
Немцы о русской жертвенности
Жертвенность не раз отмечена немцами в русских людях. От народа, официально не признающего духовных ценностей, как будто нельзя ждать ни благородства, ни русский характер, ни жертвенности. Однако немецкий офицер поражён при допросе пленной партизанки:
Неужели можно требовать от человека, воспитанного в материализме, так много жертвенности ради идеалов!
Майор К. Кюнер
Вероятно, это восклицание можно отнести ко всему русскому народу, по-видимому сохранившему в себе эти черты, несмотря на ломку внутренних православных устоев жизни, и, по-видимому, жертвенность, отзывчивость и подобные им качества характерны для русских в высокой степени. Они отчасти подчеркиваются отношением самих русских к западным народам.
Как только русские входят в контакт с западными людьми, они их коротко определяют словами «сухой народ» или «бессердечный народ». Весь эгоизм и материализм Запада заключен в определении «сухой народ»
Выносливость, душевная сила и в то же время покорность также обращают на себя внимание иностранцев.
Русский народ, особенно больших просторов, степей, полей и сёл, является одним из наиболее здоровых, радостных и умудрённых на земле. Он способен сопротивляться власти страха с согнутой спиной. В нём столько веры и древности, что из него, вероятно, может изойти самый справедливый порядок в мире»
Солдат Матисс
Пример двойственности русской души, в которой сочетаются и жалость, и жестокость одновременно:
Когда уже в лагере пленным дали супу и хлеба, один русский отдал кусок от своей порции. Так же поступили и многие другие, так что перед нами оказалось столько хлеба, что мы не могли его съесть… Мы только качали головами. Кто их может понять, этих русских? Одних они расстреливают и могут даже над этим презрительно смеяться, другим они дают вволю супу и делятся с ними даже своей собственной дневной порцией хлеба.
Немка М. Гертнер
Присматриваясь ближе к русским, немец вновь отметит их резкие крайности, невозможность их полностью постигнуть:
Русская душа! Она переходит от нежнейших, мягких звуков до дикого фортиссимо, трудно только эту музыку и особенно моменты её перехода предугадать… Слова одного старого консула остаются символичными: «Я недостаточно знаю русских - я живу среди них всего тридцать лет.
Генерал Швеппенбург
Немцы о недостатках русских
От самих же немцев мы слышим объяснение тому, что нередко русских упрекают в склонности к воровству.
Кто пережил послевоенные годы в Германии, тот, как и мы в лагерях, убедился, что нужда разрушает сильное чувство собственности даже у людей, которым воровство было чуждо с детства. Улучшение жизненных условий быстро исправило бы этот недостаток у большинства, и то же случилось бы и в России, как это было до большевиков. Не шаткие понятия и не появившееся под влиянием социализма недостаточное уважение к чужой собственности заставляют людей воровать, а нужда.
Военнопленный Голлвицер
Чаще всего беспомощно спрашиваешь себя: почему здесь не говорят правды? …Это можно было бы объяснить тем, что русским крайне трудно сказать «нет». Их «нет», правда, прославилось во всем мире, однако это, кажется, больше советская, чем русская особенность. Русский всеми силами избегает необходимости отказа в какой-либо просьбе. Во всяком случае, когда у него зашевелится сочувствие, а это у него бывает нередко. Разочаровать нуждающегося человека кажется ему несправедливым, во избежание этого он готов на любую ложь. А там, где отсутствует сочувствие, ложь является, по крайней мере, удобным средством избавить себя от надоедливых просьб.
В Восточной Европе матушка-водка веками исполняет большую службу. Она обогревает людей, когда им холодно, сушит их слёзы, когда им грустно, обманывает желудки, когда они голодны, и даёт ту каплю счастья, которая каждому в жизни необходима и которую трудно получить в полуцивилизованных странах. В Восточной Европе водка - это театр, кино, концерт и цирк, она заменяет книги для безграмотных, делает героев из малодушных трусов и является тем утешением, которое заставляет забыть все заботы. Где в мире найти другую такую йоту счастья, причем такую дешёвую?
Народ… ах да, прославленный русский народ!.. Я несколько лет производил выдачу заработной платы в одном рабочем лагере и соприкасался с русскими всех слоев. Есть среди них прекрасные люди, но здесь почти невозможно остаться безупречно честным человеком. Я постоянно поражался, что под таким давлением этот народ сохранил столько человечности во всех отношениях и столько естественности. У женщин это заметно ещё больше, чем у мужчин, у старых, конечно, больше, чем у молодых, у крестьян больше, чем у рабочих, но нет слоя, в котором бы это совсем отсутствовало. Это чудесный народ, и он заслуживает, чтобы его любили.
Военнопленный Голлвицер
По пути из русского плена домой в памяти немецкого солдата-священника всплывают впечатления последних лет в русском плену.
Военный священник Франц
Немцы о русских женщинах
О высокой нравственности и морали русской женщины можно написать отдельную главу. Иностранные авторы оставили ей ценный памятник в своих воспоминаниях о России. На немецкого доктора Ейриха произвели глубокое впечатление неожиданные результаты осмотра: 99 процентов девушек в возрасте от 18 до 35 лет оказались девственницами… Он думает, что в Орле было бы невозможно найти девушек для публичного дома.
Голоса женщин, в особенности девушек, собственно немелодичны, однако приятны. В них скрыта какая-то сила и радость. Кажется, что слышишь звенящей какую-то глубокую струну жизни. Кажется, что конструктивные схематические изменения в мире проходят мимо этих сил природы, их не касаясь…
Писатель Юнгер
Между прочим, мне рассказывал штабной врач фон Гревениц, что во время медицинского осмотра преобладающее большинство девушек оказались девственницами. Это видно также по физиономиям, но трудно сказать, можно ли прочесть по лбу или по глазам - это блеск чистоты, которой окружено лицо. Его свет не имеет в себе мерцания деятельной добродетели, а скорее напоминает отражение лунного света. Однако как раз поэтому чувствуешь большую силу этого света…
Писатель Юнгер
О женственных русских женщинах (если я могу так выразиться) у меня создалось впечатление, что они своей особой внутренней силой держат под моральным контролем тех русских, которых можно считать варварами.
Военный священник Франц
Слова другого немецкого солдата звучат заключением к теме о нравственности и достоинстве русской женщины:
Что рассказала нам пропаганда о русской женщине? И какой мы её нашли? Я думаю, что вряд ли найдётся немецкий солдат, побывавший в России, который не научился бы ценить и уважать русскую женщину.
Солдат Михельс
Описывая девяностолетнюю старуху, которая в течение своей жизни ни разу не покинула своей деревни и поэтому не знала мира, находящегося вне деревни, немецкий офицер говорит:
Я думаю даже, что она гораздо более счастлива, чем мы: она полна счастьем жизни, протекающей в непосредственной близости к природе; она счастлива неисчерпаемой силой своей простоты.
Майор К.Кюнер
О простых, цельных чувствах у русских находим в воспоминаниях другого немца.
Я разговариваю с Анной, старшей дочерью, - пишет он. - Она еще не замужем. Почему она не оставит эту бедную землю? - спрашиваю я её и показываю фотографии из Германии. Девушка показывает на свою мать и на сестёр и объясняет, что ей лучше всего среди близких. Мне кажется, что у этих людей есть только одно желание: любить друг друга и жить для своих ближних.
Немцы о русской простоте, уме и таланте
Немецкие офицеры иногда не знают, как отвечать на немудрёные вопросы рядовых русских людей.
Генерал со своей свитой проезжает мимо русского пленного, пасущего овец, предназначенных для немецкой кухни. - «Вот глупа, - начал пленный излагать свои мысли, - но мирная, а люди, господин? Почему люди столь немирны? Почему они убивают друг друга?!»… На его последний вопрос мы не смогли ответить. Его слова шли из глубины души простого русского человека.
Генерал Швеппенбург
Непосредственность и простота русских заставляют немца воскликнуть:
Русские не вырастают. Они остаются детьми… Если вы посмотрите на русскую массу с этой точки зрения, вы и поймёте их, и простите им многое.
Близостью к гармоничной, чистой, но и суровой природе иностранные очевидцы пытаются объяснить и храбрость, и выносливость, и нетребовательность русских.
Храбрость русских основана на их нетребовательности к жизни, на их органической связи с природой. А природа эта говорит им о лишениях, борьбе и смерти, которым подвержен человек.
Майор К.Кюнер
Нередко немцы отмечали исключительную работоспособность русских, способность их к импровизации, сметливость, приспособляемость, любопытство ко всему, и особенно к знаниям.
Чисто физическая работоспособность советских рабочих и русской женщины стоит вне всякого сомнения.
Генерал Швеппенбург
Особенно следует подчеркнуть искусство импровизации у советских людей, всё равно, чего бы это ни касалось.
Генерал Фреттер-Пико
О сметливости и проявляемом русскими интересе ко всему:
Большинство из них проявляет интерес ко всему гораздо больший, чем наши рабочие или крестьяне; они все отличаются быстротой восприятия и практическим умом.
Унтер-офицер Гогофф
Переоценка приобретённых в школе знаний часто является препятствием для европейца в его понимании «необразованного» русского… Поразительным и благотворным явилось для меня, как учителя, открытие, что человек без всякого школьного образования может разбираться в самых глубоких проблемах жизни истинно по-философски и при этом обладает такими знаниями, в которых ему может позавидовать какой-нибудь академик европейской известности… У русских прежде всего отсутствует эта типично европейская усталость перед проблемами жизни, которую мы часто только с трудом преодолеваем. Их любознательность не знает пределов… Образованность настоящей русской интеллигенции напоминает мне идеальные типы людей ренессанса, уделом которых была универсальность знаний, не имеющая ничего общего, «обо всём понемножку.
Швейцарец Юкер, проживший в России 16 лет
Другой немец из народа удивлён знакомством молодой русской с отечественной и иностранной литературой:
Из разговора с 22-летней русской, которая закончила только народную школу, я узнал, что она знала Гёте и Шиллера, не говоря уже о том, что она хорошо разбиралась в отечественной литературе. Когда я по этому поводу выразил своё удивление д-ру Гейнриху В., который знал русский язык и лучше понимал русских, он справедливо заметил: «Разница между немецким и русским народом заключается в том, что мы держим наших классиков в роскошных переплётах в книжных шкафах и их не читаем, в то время как русские печатают своих классиков на газетной бумаге и издают изданиями, но зато несут их в народ и читают.
Военный священник Франц
О талантах, способных проявляться даже в невыгодной обстановке, свидетельствует пространное описание немецким солдатом концерта, устроенного в Пскове 25 июля 1942 года.
Я сел сзади среди деревенских девушек в пёстрых ситцевых платьях… Вышел конферансье, прочёл длинную программу, сделал ещё длиннее объяснение к ней. Затем двое мужчин, по одному с каждой стороны, раздвинули занавес, и перед публикой предстала очень бедная декорация к опере Корсакова. Один рояль заменял оркестр… Пели главным образом две певицы… Но произошло нечто такое, что было бы не по силам ни одной европейской опере. Обе певицы, полные и уверенные в себе, даже в трагических моментах пели и играли с большой и ясной простотой… движения и голос сливались воедино. Они поддерживали и дополняли друг друга: под конец пели даже их лица, не говоря уже о глазах. Убогая обстановка, одинокий рояль, и, однако же, была полнота впечатления. Никакой блестящий реквизит, никакая сотня инструментов не смогли бы способствовать лучшему впечатлению. После этого появился певец в серых полосатых брюках, бархатном пиджаке и в старомодном стоячем воротничке. Когда, так разодетый, он с какой- то трогательной беспомощностью вышел на середину сцены и трижды поклонился, в зале среди офицеров и солдат послышался смех. Он начал украинскую народную песню, и, как только раздался его мелодичный и мощный голос, зал замер. Несколько простых жестов сопровождали песню, а глаза певца делали её видимой. Во время второй песни вдруг во всём зале потух свет. В нём господствовал только голос. В темноте он пропел около часа. По окончании одной песни русские деревенские девушки, сидевшие за мной, передо мной и рядом, повскакивали и начали аплодировать и топать ногами. Началась суматоха долго не прекращавшихся аплодисментов, как будто тёмная сцена была залита светом фантастических, немыслимых пейзажей. Я ни слова не понял, но я всё видел.
Солдат Маттис
Народные песни, отражающие характер и историю народа, больше всего обращают на себя внимание очевидцев.
В настоящей русской народной песне, а не в сентиментальных романсах отражена вся русская «широкая» натура с её нежностью, дикостью, глубиной, душевностью, близостью к природе, весёлым юмором, бесконечным исканием, грустью и сияющей радостью, а также с их неумирающей тоской по красивому и доброму.
Немецкие песни наполнены настроением, русские - рассказом. В своих песнях и хорах Россия обладает большой мощью.
Майор К. Кюнер
Немцы о вере русских
Яркий пример такого состояния представляет для нас сельская учительница, которую хорошо знал немецкий офицер и которая, по-видимому, поддерживала постоянную связь с ближайшим партизанским отрядом.
Ия говорила со мной о русских иконах. Имена великих иконописцев здесь неизвестны. Они посвятили свое искусство благочестивому делу и остались в неизвестности. Всё личное должно отступить перед требованием святого. Фигуры на иконах бесформенные. Они производят впечатление неизвестности. Но они и не должны иметь красивых тел. Рядом со святым телесное не имеет никакого значения. В этом искусстве было бы немыслимо, чтобы красивая женщина являлась моделью Мадонны, как это было у великих итальянцев. Здесь это было бы кощунством, так как это ведь человеческое тело. Ничего нельзя знать, всему следует верить. Вот в чём секрет иконы. «Ты веришь в икону?» Ия не отвечала. «Зачем ты тогда её украшаешь?» Она бы, конечно, могла ответить: «Я не знаю. Иногда я это делаю. Мне делается страшно, когда я этого не делаю. А иногда мне просто хочется это делать». Какой раздвоенной, беспокойной должна ты быть, Ия. Тяготение к Богу и возмущение против Него в одном и том же сердце. «Во что же ты веришь?» - «Ни во что».- Она сказала это с такой тяжестью и глубиной, что у меня осталось впечатление, что эти люди принимают так же неверие свое, как веру. Отпавший человек и дальше несёт в себе старое наследие смирения и веры.
Майор К. Кюнер
Русских трудно сравнить с другими народами. Мистицизм в русском человеке продолжает ставить вопрос смутному понятию о Боге и остаткам христианско-религиозного чувства.
Генерал Швеппенбург
О молодёжи, ищущей смысла жизни, не удовлетворяющейся схематичным и мёртвым материализмом, находим и другие свидетельства. Вероятно, путь комсомольца, попавшего в концлагерь за распространение Евангелия, стал путём некоторой части русской молодёжи. В очень бедном материале, который опубликован очевидцами на Западе, мы находим три подтверждения того, что православная вера в какой-то степени передалась старшим поколениям молодёжи и что малочисленные и, несомненно, одинокие молодые люди, которые обрели веру, иногда готовы мужественно отстаивать её, не страшась ни заключения, ни каторги. Вот довольно обстоятельное свидетельство одной немки, вернувшейся на родину из лагеря в Воркуте:
Меня очень поразили целостные личности этих верующих. Это были крестьянские девушки, интеллигенты разных возрастов, хотя преобладала молодёжь. Они предпочитали Евангелие от Иоанна. Знали его наизусть. Студенты жили с ними в большой дружбе, обещали им, что в будущей России будет полнейшая свобода и в религиозном отношении. То, что многих из русской молодёжи, уверовавших в Бога, ждал арест и концентрационный лагерь, подтверждается немцами, вернувшимися из России уже после Второй мировой войны. Они встречали в концлагерях верующих людей и описывают их так: Мы завидовали верующим. Мы их считали счастливыми. Верующих поддерживала их глубокая вера, она же помогала им с лёгкостью переносить все тяжести лагерной жизни. Никто, например, не мог заставить их в воскресенье выйти на работу. В столовой перед обедом они обязательно молятся… Они молятся всё своё свободное время… Такой верой нельзя не восхищаться, ей нельзя не завидовать… Каждый человек, будь то поляк, немец, христианин или же еврей, когда обращался за помощью к верующему, всегда получал её. Верующий делился последним куском хлеба….
Вероятно, в отдельных случаях верующие завоевали уважение и сочувствие не только у заключённых, но и у лагерного начальства:
В их бригаде было несколько женщин, которые, будучи глубоко религиозными, отказывались работать в большие церковные праздники. Начальство и охрана мирились с этим и не выдавали их.
Символом России военного времени может послужить следующее впечатление немецкого офицера, случайно вошедшего в выгоревшую церковь:
Мы входим, как туристы, на несколько минут в церковь через открытую дверь. На полу лежат обгорелые балки и обломки камней. От сотрясений или от пожара осыпалась со стен штукатурка. На стенах появились краски, заштукатуренные фрески, изображающие святых, и орнаменты. И посреди развалин, на обугленных балках стоят две крестьянки и молятся.
Майор К. Кюнер
—————————
Подготовка текста - В. Дробышев . По материалам журнала «Славянка »
Понедельник, 15 Октября 2012 г. 17:13 + в цитатникВсе-таки какие все люди разные и как по-разному смотрят на мир. Вот читала один источник, прям пессимизм одолел, а другой - того же периода - хохма на хохме. Это я о письмах известного богача, мецената, коллекционера, благотворителя А.С. Строганова (1733-1811), когда он был еще молодым человеком и путешествовал по Европе. Отец отпустил сына ненадолго, а потом тщетно пытался вернуть его домой. Александр никак не хотел возвращаться. Причем на словах он всецело соглашался с родителем, а на деле придумывал всё новые и новые "отмазы". То погода плохая, то надо очередной курс наук дослушать, то письмо не дошло, то денег нет и так до бесконечности. Мне даже любопытно уже стало читать каждое новое письмо, что он выдумает на сей раз?
По письмам А.С.Строганов показался мне человеком, который был настолько воодушевлен всем интересным, что есть в жизни, что даже не придавал особого значения всяким тяжелым и печальным моментам. Ну из разряда "а, у меня дядя помер? Жалко. Но мне некогда переживать, мне надо срочно на раскопки Помпеи и Геркуланума, там такое выкапывают!"
Я думаю, что параллельно с изучением и собиранием произведений искусства и всевозможных раритетов, Александр не упускал момента пообщаться и с прекрасными дамами. Конечно, отцу он писал то, что можно было написать. Вот этот кусок про очень беременную принцессу меня повеселил:
"На завтрешней день моево приезду был я представлен королю, которой меня очень милостиво принял. Также наследный принц, принцеса. Сия последняя очень беременна. Третьево дни был я представлен молодым принцесам, дочерям королевским. Я могу сказать, что после моево выезду из отечества никогда столь прекрасных и столь милостивых принцес не видал" (21 сентября 1754 г. Женева).
А вот и сама принцесса на портрете примерно того времени:
|
|
У всесильного в свое время канцлера Елизаветы Петровны Алексея Петровича Бестужева-Рюмина (1693-1767?), был очень непутевый сын. Вот ведь получается, Алексей Петрович решал важные государственные вопросы, был видным дипломатом, осмеливался спорить с самой императрицей, а собственного сына не мог приструнить. Два раза пытались женить этого балбеса, но, естественно, ничего не вышло. Для семейной жизни он не подходил. Вот отрывки из письма отца к сыну 1765 г., говорящие о том, до какой степени могут довести родителей такие детки. Этим письмом Бестужев уведомил сына, что больше не намерен жить с ним в одном доме.
" Недоста{н}ет мне слов описать, колико я и покоиная моя жена, а твоя мать от тебя с самой почти твоей юности ослушаней, непочитаней, огорченей и самых озлобленей претерпели доволно...
В неповинное мое злоключение, когда мы в деревнях своих находились, вдавшись ты в безпрестанное пьянство и тщеславяся носимыми на себя знаками чести - шпагою и кавалерскими орденами - {усугубил ко мне и к покойной своей матери не токмо свои непочитании и оскорблении, но к тому присовокупил и самые злословии}, называя часто меня государственным плутом и изменником, а мать свою таким именем, какого память ея и изобразить не дозволяет...
Умалчивая о том, что в пьянстве мне самому тростью граживал, а за матерью и за многими моими служителями и с шпагою гонялся...
Часто в пьянстве целые ночи по всему дому прохаживал и к каждому в покои стучася, безпокоил. А несколко кратно и меня самого и бес того болнаго и дряхлаго старика минувшаго лета на Каменном носу тревожил и пугал, ломяся пьяной и в ночное время <к> тем моим служителям, которые в другой от меня горнице спят, так, что, когда я тебя как сумашедшаго в свой покой отвести приказывал, ты меня при всех моих людях наиязвителнейшим образом бранил и ругал...
Без моего ведома, а толко по согласию с тем штапафицером, которой прежде у меня управителем и поверенным был и которой еще в пятидесят пяти тысячах рублях и в других важных расходах <еще> несочтен, сам собою из моих денег более тысячи двух сот рублев забрал...
Но ты всем тем не довольствуясь, не токмо почти все свои золотыя и брилиантовыя вещи частию заложил, а частию распродал употребляя денги сколко на мотовство, а болше на подарки своим приятелем. Как между оными и выше помянутому холопу моему Ивану Белому тысячи на полторы рублев золотых же и брилиантовых вещей надавал. А в том числе такую подлость и такое презрение к покойной матери твоей оказал, что перстень с партретом ее, бралиантами осыпанной, тому ж холопу подарить не устыдился...
Пробыв всю ночь у того ж твоего друга <сидел и>, {не} токмо домой приехал уже в пятом часу по утру пьяной, но с тем и во дворец поехал, где тебя много знатные в сем состоянии видели.
Сама Ея Сиятелство княжна Анна Сергеевна Долгорукова, будущая твоя тетка, которая тогда же з братом своим князем Николаем Сергеевичем, с невестою твоею и ея сестрою да с любским агентом господином Виллебрантом посещением своим меня почтили, засвидетелствовать не отречется, каков ты толко один был пьян еще за обедом; сколко напился вновь после обеда и какие от того в присудствии их, моем и всех протчих гостей делал гаткие и безобразные шалости и безчинства с прибавлением и самых продерзостей. А имянно, во первых, тот час после стола помянутого агента, а потом в саду {господина} генерала порутчика Вертерна и особливо супругу ево язвително разругал, да и князь Николая Сергеевича гораздо тронуть не оставил, как они о том лутче сами сказать могут...
Ты, севши подле помянутой генералши Вертерновой и напившись почти до безчувственности, сверх новых сей своей соседке ругателств нарочно и с необычным смехом опрокинул пред собою, следователно и пред нею, на стол по скатерте целой караф красного вина. А потом другой такой же взяв, пред стол вылив и тем едва платья ее и других не замарал. К чему в пополнение и такую еще наглость зделал, что когда после ужина генерал порутчик Вертерн з женою домой поехал, а племянница моя генерал маиора княгиня Марганета Родионовна Волконская з двумя дочерьми еще в покоях у меня осталась и со мною разговаривала, ты безчинно или лутче сказать безобразно к ней при мне прибежав и сказав, что ей пора домой ехать, потащил ее за руку вон из горницы, так что и действително она домой ехать принуждена была, дабы иногда от тебя и болших грубостей недождатца.
Я в необходимости находясь принял твердое и непременное намерение тебя формално от себя отделить, о чем тебе чрез сие и объявляю..."
Неизв.худ. Портрет А.П.Бестужева-Рюмина. Время создания неизвестно. Гос.Эрмитаж.
|
|
Некоторые люди совершенно не поддаются однозначной трактовке. Их мотивацию и поступки трудно оценить. Я считаю, что к числу таких людей принадлежал Павел I . Вот один из его поступков, которые можно назвать не то клоунадой, не то издевательством, не то еще чем-то:
"Княжна Шаховская, впоследствии в замужестве Голицына, фрейлина Великой Княгини Елизаветы, была дежурной все лето и сопровождала двор во всех этих путешествиях. Она была красива, и Император [Павел I]заметил ее. Однажды в Петергофе во время парада он распорядился напечатать в приказе благодарность Великому Князю Александру за то, что при его дворце находится такая красивая фрейлина" (В.Н.Головина. Мемуары. с. 183).
Я представила, как наше время какой-нибудь директор объявляет благодарность своему начальнику отдела за то, что у него в отделе работает красивая сотрудница. Вот как это воспринять? :-)
|
|
Популярная в своё время французская актриса М.Ж. Веймер (1787-1867), больше известная как мадемуазель Жорж, имела огромное количество поклонников. Причем поклонники, воздыхатели и любовники у неё были все сплошь высокопоставленные персоны - польский князь Сапега, брат Наполеона Люсьен Бонапарт, Талейран, Веллингтон, Александр I, А.Х. Бенкендорф (это только некоторые из большого списка). Ну и Наполеон, естественно, куда же без него. Если по хронологии, то он был одним из её первых любовников "высокого полета".
Недавно я нашла мемуары актрисы, в которых она описывает свои отношения с Наполеоном, когда он был еще Первым консулом.
Мадемуазель Жорж в те времена была известна драматическими ролями, особенно в трагедиях на античные темы. А вот её воспоминания о первых встречах с Наполеоном лично мне показались какими-то комедийными. Во всяком случае эти отношения были очень далеки от высоких чувств античных героев. Кроме того, любопытно читать о том, какие нравы царили во французском обществе в те времена.
Ниже мой пересказ прочитанного с комментариями. Если кому надо, то оригинал можно найти в Галлике (Mémoires inédits de M-lle George, 2e édition).
Как-то в театре Бонапарт заметил молодую актрису (ей было всего лет 15-16), она ему понравилась и он решил за ней приударить. Послал к ней своего камердинера Констана с просьбой приехать на следующий день в Сэн-Клу в 8 часов вечера. "Первый консул хотел лично поблагодарить меня за успешное выступление", - пишет Жорж.
Неизв. худ. Портрет мадемуазель Жорж (предположительно). Миниатюра. Перв. четв. 19 в. Мальмезон.
Юная актриса совершенно спокойно дала свое согласие приехать, зная, чем заканчиваются такие благодарности. Она объясняет свой поступок просто: "Он хозяин и ему нельзя было отказать". Она воспринимала это как большую удачу. Параллельно Жорж думала, как теперь ей быть с князем Сапегой, который в это время ухаживал за ней.
На следующий день актриса разболтала радостную новость своему приятелю, выдающемуся французскому актеру Ф. Тальма. Она специально приехала в театр, чтобы все увидели, как за ней туда прибудет камергер Первого консула.
Актрису доставили в Сэн-Клу и оставили ждать в ярко освещенной комнате с большой кроватью, большим диваном, большими подсвечниками. Она пишет, что там всё было большое и было очень много света.
Пришел Первый консул, посадил девушку на диван, взял за руку, спросил, боится ли она его. Она ответила, что да. Потом Наполеон напомнил, что послал ей после спектакля 3000 франков и надеялся, что она сама его поблагодарит за это.
"Я смутилась и не знала, что сказать.
- Но я не знала, я не осмеливалась Вас благодарить.
- Плохое оправдание. Так Вы боитесь меня?
- Да.
- И теперь?
- Еще больше.
Консул рассмеялся от души".
И тут Бонапарт вдруг спрашивает:
"Скажите, как Вас зовут?"
Понимаю, что ему некогда было узнавать подробности об этой девице, но всё же. Дальше, еще круче.
" - Жозефина-Маргарита.
- Жозефина мне нравится, я люблю это имя; но я хотел бы Вас называть Жоржина..."
Нормально. А чего тогда вообще спрашивал? Типа, тебя Лена зовут? Мне нравится, но я буду звать тебя Катей.
После этого Бонапарт попросил её рассказать о себе. Она стала говорить о том, как приехала в Париж, а также о своей полной лишений жизни. Первый консул на это заметил:
"- ...Вы были небогаты в прошлом. Но в настоящий момент? Кто подарил Вам этот хороший кашемир, эту вуаль?"
Вот ведь всё ему надо знать. Пришлось рассказать про князя Сапегу.
Жорж пишет, что Бонапарт на этом первом свидании не приглашал её сразу в постель. По её описаниям (если она, конечно, не обманывает), в плане интимных отношений, он вел себя очень деликатно. Мне кажется, этим он во многом расположил её к себе, а, возможно, даже усилил её интерес к нему как к мужчине. Их первая встреча ограничилась разговорами, которые продолжались до самого утра.
Когда Жорж собралась уходить и накинула на лицо вуаль, он подошел к ней, обнял и хотел поцеловать в лоб.
"Я сделала большую глупость. Я стала смеяться и сказала ему:
- А ведь Вы собираетесь поцеловать вуаль князя Сапеги".
Тут Бонапарт отколол очередную шутку. Он разозлился или сделал вид, что разозлился, схватил вуаль и разорвал на мелкие клочки. Этого ему показалось мало и он кинул на пол и растоптал кашемировую шаль. Напоследок он сорвал у Жорж кольцо с пальца, опять же кинул на пол и раздавил. (Кстати, кольцо, было не от Сапеги). Вообще он мог бы пойти до конца - сорвать и платье тоже. И тогда не пришлось бы откладывать секс до следующего раза.
Он потребовал, чтобы отныне у Жорж не было никаких любовников, кроме него. Она, естественно, не стала возражать, однако и не строила иллюзий насчет возможности настоящей любви с этим человеком. А поэтому тайком все-равно не отказывалась от поклонников.
Ф. Жерар. Портрет Бонапарта, Первого консула. 1803. Музей Конде.
Актрису отправили домой, предварительно снабдив другой шалью и другой вуалью.
Тут мне показались любопытными два момента. Во-первых, получается, что Наполеон своими подарками как бы помечал принадлежащую ему женщину. Это как табличка для других мужчин: Не трогать. Любовница Наполеона. А до него её также помечал Сапега. Во-вторых, интересно, где по его приказу так быстро раздобыли шаль и вуаль? Ведь, если верить Жорж, вся эта сцена со срыванием и топтанием вещей произошла случайно. Надеюсь, не у Жозефины позаимствовали? А Жозефина потом бы возмущалась: ой, да на ней же мои вещи! Такого, конечно, не могло быть. Всё-таки подарки были приготовлены заранее и специально для Жорж. Так что получается, что это произошло не случайно.
Как только Жорж оказалась "на воле", она сразу же поспешила рассказать обо всём Тальма. Тот обрадовался за неё.
На следующий день Жорж опять поехала к Бонапарту. "Я никак не осмеливалась ему сказать, что я девственница". Вот так новость!Интересно, неужели с Сапегой у неё не было постельных отношений? Что-то с трудом верится. Так или иначе, но по её словам выходит, что Наполеон был её первый мужчина. Актриса постоянно повторяет в мемуарах, что она влюбилась в него и переживала из-за того, что всё это несерьезно и может быстро закончиться. Возможно. Однако, мне кажется, что не смотря на свою молодость, она была достаточно рациональна и не позволяла себе потерять голову от любви.
Зато она с удовольствием принимала от него дорогие подарки, и еще неизвестно, что радовало её больше - сам Первый консул или его дары. Хотя ведь до наших дней такая женская позиция существует и стоит ли её осуждать?
Она хвасталась подарками Наполеона перед другими. Она показала Тальма бриллиантовые серьги, которые ей подарили, а потом поехала в них в театр.
В заключение, фраза Тальма, когда они обсуждали этот подарок: "Давай поговорим о нем. Мне кажется, я тоже в него влюбился, как и ты".
Да уж...
На этом пока всё, хотя у Жорж еще много любопытного написано конкретно об интимных отношениях с Бонапартом. Но это уже отдельная тема.
Добавление от 2 февраля. Еще раз прочитала кусок про девственность. И думаю, что я неправильно перевела. Наверное, она имела в виду то, что она целомудренна, но не в физическом смысле слова, а в моральном: "Je n"ose dire ma pudeur". То есть, стыдлива, стеснительна. Поэтому и первый её мужчина был, вероятно, не Бонапарт.
|
|
Продолжаю читать мемуары Жорж. Специально выбрала моменты, касающиеся её интимных отношений с Наполеоном (интимных в широком смысле, не только секс). У меня сложилось двойственное впечатление. С одной стороны, мне кажется, что актриса смогла передать нечто неповторимое, притягательное и цепляющее, что действительно было в Бонапарте. То, что действовало на людей безотносительно к их полу. С другой стороны, как я уже писала, очень много комичных моментов, низводящих всю эту историю до уровня фарса.
Итак, третье свидание состоялось после представления, в котором играла Жорж. Сначала актриса не хотела приезжать, ссылаясь на то, что устанет после выступления. Но Наполеон настоял на встрече. Похоже, он никому не давал отдыхать - ни своим министрам, ни любовницам. Когда она приехала, он велел ей сесть около него и признал, что она действительно "немного устала". Бонапарт попросил её снять шаль, шляпу и стал помогать сам.
"Мало помалу он снял с меня всю одежду. Раздевая меня, он изображал служанку и делал это так весело, с таким изяществом и тактом, что ему нельзя было не уступить".
Ура ролевым играм! И в те времена они помогали людям найти взаимопонимание.
Первый консул помогал девушке не только раздеваться, но и одеваться. Он сам надевал ей даже обувь, чулки и подвязки.
На самом деле мне было бы интересно послушать комментарии психолога насчет того, почему Наполеон выбрал себе именно такую роль? Почему у такого властного человека вдруг возникло желание прислуживать в любовной игре?
После совместно проведенной ночи, их кровать была в большом беспорядке. Уж что конкретно они на ней делали, неизвестно. Но видно, что-то очень активное. Жорж стало неудобно оставлять после себя такое и она попросила разрешения всё прибрать. Наполеон вызвался ей помочь. Вот, честно, я его прям зауважала за это. Как это приятно, когда мужчина помогает женщине порядок наводить, а не сматывается по-быстрому, типа ты сама тут всё убери.
Однажды он предложил ей встретиться утром и погулять в парке. Жорж не очень хотелось, так как уже наступила осень и было холодно. Но Наполеон снова настоял на своем. Во время прогулки Жорж стала мерзнуть. Первый консул заставил её бегать. Хотелось бы мне посмотреть, как такая шикарная женщина скакала по лесу. Потом он стал убирать перед ней сухие листья и ветки, чтобы она могла пройти. После прогулки он посоветовал ей выпить чаю, чтобы согреться. В общем, не смотря на то, что именно по его милости Жорж задубела в лесу, он всё же проявил о ней заботу.
Читаем дальше про интим. Во время сна Бонапарт не издавал никаких звуков. Жорж пишет, что дыхание у него было очень тихое. Мне кажется, это большой плюс, когда ты не слышишь от своего напарника по постели никаких громких сопений, храпений, пыхтений и прочих вещей. Хотя, конечно, если человек хороший, то можно и храп потерпеть.
При пробуждении Наполеон улыбался. Это тоже плюс. Приятно видеть с утра позитивно настроенного человека, а не какую-нибудь мрачную физиономию.
На страницах мемуаров актриса не устает повторять, что полюбила Первого консула. Время с ним пролетало незаметно. А без него дни казались скучными и длинными.
Вот еще эпизод. Как-то Бонапарт "полез на небольшую стремянку, которая стояла в библиотеке. Он хотел достать с полки "Федру" и заставить меня прочитать отрывок, который мне уже сильно надоел. Каждый раз, когда он порывался взять книгу, я откатывала лестницу на середину комнаты. Он смеялся, слезал и давал мне пощечины, но делал это очень нежно...
- Значит не хочешь мне "Федру" повторять?
- Нет. Мне больше вот это нравится.
- Ладно, вредина, будь по-твоему".
Этот рассказ, наверное, так нравился самой Жорж, что в мемуарах дается аж две его версии.
Из того, что меня рассмешило, это отношение Бонапарта к груди Жорж. Вероятно, у актрисы грудь была красивая, большая, мягкая и приятная, потому что он, во-первых, спал на ней, используя её вместо подушки. Во-вторых, он однажды наложил туда бумажных банкнот на сумму 40 тыс. франков (ну и отдал ей, соответственно). В-третьих, был такой момент, когда "он положил мне руку на сердце и сжал так, как-будто хотел вырвать его". По-простому говоря, ущипнул за сиську, так что ли?
Да, сиськи рулят во все времена.
Из всего прочитанного по этой теме я сделала два вывода о том, каким был Наполеон в обычной жизни.
- Он был очень упрямый человек, который заставлял делать других то, что ему надо. Однако при этом он был ответственный, заботливый и внимательный. Сочетание этих качеств, по-видимому, привлекало к нему некоторых людей.
Он был человек из разряда "с такими не соскучишься", причем как с позитивной, так и с негативной стороны. Очевидно, что ним интересно было проводить время: заниматься любовью, играть в игры, шутить, веселиться, прыгать, бегать - всё это пожалуйста. Но вместе с тем надо было быть готовым к тому, что тебя в любой момент могут обругать, обозвать, обматерить и даже ударить.
|
|
В одном из отечественных мемуарных сочинений прочитала такой отрывок. Автор Мария Васильевна Беэр пишет о первом муже своей бабушки В.И. Киреевском:
"Киреевский был ученый, серьезный человек... Кроме богословия занимался он химией и медициной и лечил больных довольно удачно. Был англоманом и любил английскую свободу.
Умер Вас<илий> Ив<анович> в <18>12 году в Орле, заразившись тифом от пленного француза, за которым ухаживал; оставил после себя молодую жену с тремя детьми".
(Беэр М.В. Воспоминания об Авдотье Петровне Елагиной. Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. - [Т. XIV]. - С. 407-414.)
Вот я читаю и думаю, с одной стороны, какой гуманизм - ухаживать за больным человеком, притом за своим врагом. С другой стороны, мне очень жалко жену и детей этого Василия Ивановича. Подумал ли он о том, что будет с ними?
|
|
В последние годы 18 - и в начале 19 вв. среди государственных, военных, политических деятелей Европы и России было много относительно молодых мужчин, отличавшихся не только своими талантами и высоким положением, но и притягательной внешностью, поведением, характером. Они имели огромный успех у женщин. При этом большинство из них не отличалось верностью своим законным супругам. Многие женщины желали стать любовницами таких мужчин и многим это удавалось. Если говорить о главах государств, то Наполеон и Александр I, думаю, наиболее плодотворно "трудились" в данной области. Как правило женщины им не отказывали. Слишком уж много было аргументов "за" - власть, деньги, слава, личное обаяние. Но случалось ли им получать абсолютные отказы (то есть не лжеотказы а ля Валевская с последующим любовным романом, а настоящие отворот-повороты)? Оказывается, случалось.
Начнем с Наполеона и Жюли Рекамье. Не смотря на то, что многие аристократки в душе ненавидели Наполеона, большая часть оставшихся жить во Франции, молча терпели Наполеона. Из некоторых таких дам тот составлял свой новый императорский двор. Рекамье была одной из немногих, кто смог с достоинством противостоять Наполеону. Сразу замечу, что изначально Рекамье была финансово не зависима, благодаря богатству своего мужа. Сохранились отрывки из ее уничтоженных мемуаров и письма, в которых рассказывается о двух встречах с Бонапартом. Считается, что они встречались только два раза.
Первая встреча произошла 10 декабря 1797 г. на праздновании, устроенном Директорией в честь побед Бонапарта в Италии. В принципе, это и встречей-то не назовешь. Рекамье присутствовала на праздновании в Люксембургском дворце и сначала смогла увидеть Бонапарта только издали. Она успела заметить, что он был очень худой и вел себя нервозно. Ей захотелось рассмотреть его поближе. Когда она встала с места и пошла, по толпе прошел шепот. Говорили о ней, поскольку она была тогда уже известной в обществе и считалась первой красавицей. Бонапарт услышал шум и быстро повернул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Он заметил Рекамье и посмотрел на нее таким взглядом, который она не смогла выдержать и опустила глаза. После этого она решила больше не подходить к нему ближе.
Второй раз они встретились, когда Наполеон уже стал консулом. Это произошло на обеде у его брата Люсьена Бонапарта. Тогда Люсьен был министром внутренних дел и часто приглашал к себе Рекамье вместе с мужем. Широко известно, что Люсьен был сильно и безответно влюблен в Жюли.
Рекамье сидела в углу у камина. Она заметила человека, которого сначала приняла за Жозефа Бонапарта, старшего брата Наполеона. Она была с ним знакома, поэтому кивнула ему головой в знак приветствия. Человек кивнул в ответ, но с долей удивления. Оказалось, что это как раз сам Наполеон. В этот момент он беседовал с Фуше и попросил его передать Рекамье, что "находит ее очаровательной". Рекамье пишет, что на сей раз у нее возникло иное впечатление о Наполеоне, чем когда она его видела в первый раз. Он не был уже таким нервным. Теперь он выглядел добродушным и дружелюбным. Он держал за руку девочку лет четырех - дочь Люсьена (Люсьена в тот момент не было. Вообще интересная ситуация. Я так понимаю, папаша отдал ребенка брату, чтобы тот последил за ней? Типа "тебе, Наполеон, все-равно заняться нечем"). Наполеон все время разговаривал с людьми, а ребенка при этом крепко держал за руку и никуда не выпускал. Девочке это не нравилось. В конце концов она расплакалась. Тут он спохватился и стал ее жалеть: "Бедняжка, я и забыл про тебя".
Потом всех пригласили обедать. Наполеон пошел в столовую первый и один. Никакую из дам не взял, как это делали все приличные мужчины. За столом справа от него села его мать, а слева место оставалось пустым, туда почему-то никто не садился. Рекамье оказалась как раз с этой стороны, но подумала, что там занято для кого-то и села подальше, через несколько стульев. Когда она села, Бонапарт сказал "Эй, Гара, садитесь сюда" и посадил певца на это место. Рядом с Рекамье сел Второй консул Камбасерес. Наполеон на это заметил "Гражданин консул, решил с самой красивой дамой сесть!" (Не знаю, как у Рекамье, а у меня какое-то раздражение возникает от такого поведения. Бонапарт, как в каждой бочке затычка, не мог воздержаться от комментариев?) Через совсем не продолжительное время (я так понимаю, некоторые даже доесть не успели) Наполеон выскочил из-за стола и пошел в другую комнату. Многие тоже последовали за ним. В общем столпотворении он каким-то образом выловил Рекамье и спросил, почему она не села рядом с ним. Рекамье ответила, что не осмелилась туда садиться. "Это было ваше место". Затем стали слушать того самого Гара. Он пел очень хорошо. Рекамье любила музыку и слушала внимательно. Наполеон в принципе тоже музыку любил, но своеобразно. Он любил вокал и ненавидел инструментальное исполнение. Когда в песне был длинный проигрыш, он стал стучать по фортепиано и требовать, чтобы Гара снова запел. Во время концерта Рекамье замечала, что Бонапарт все время пристально смотрит на нее. После концерта он снова подвалил к Рекамье, и стал спрашивать, любит ли она музыку. Но на эту тему им поговорить не удалось, так как пришел брат Люсьен (кстати, а где Наполеон девочку-то оставил???) и увел Рекамье. Я конечно не знаю, но по тексту выходит, что Наполеон явно пытался ухаживать за Жюли.
После этого в течение нескольких лет они не встречались, но Фуше от лица Наполеона уговаривал Рекамье не создавать вокруг себя оппозиционно настроенный Бонапарту круг людей. Он прямо говорил о том, что Жюли произвела на Наполеона хорошее впечатление и что тот не может ее забыть. В целом, намек был такой, что ей лучше не быть строптивой и быть поближе к Наполеону со всеми вытекающими последствиями. На эти уговоры и намеки она отвечала, что сначала Наполеон вызывал у нее симпатию и восхищение. Но после того, как он обошелся с ее друзьями, казнил герцога Энгиенского, выслал мадам де Сталь и незаслуженно обвинил Моро, она не может быть ему другом. Рекамье предложили стать придворной дамой императрицы Жозефины, представляя это как высочайшую милость. Она снова отказалась. Больше Наполеон терпеть не стал и Рекамье разделила участь тех, кто пытался выступать против императора. Он стал всячески мешать ее мужу, разорил его. Рекамье выслал из Парижа.
Интересно, что Наполеон до последнего пытался сохранить мирные отношения с Рекамье, в то время как мадам де Сталь, тоже оппозиционерку, но некрасивую и неприятную ему как женщину, он не задумываясь выслал вон. Интересно также то, что после второй встречи с явными ухаживаниями со стороны Бонапарта больше встреч не последовало в течение нескольких лет. С моей точки зрения, это говорит о том, что именно Жюли не хотела вступать с Наполеоном в любовные отношения. Он ей попросту не понравился. Физическая неприязнь Жюли к Бонапарту явилась весомым дополнением к различиям в политических взглядах и разному мировоззрению.
А теперь о том, как обломали нашего Александра Палыча. Если Наполеон все-таки больше брал напором, то Александру не приходилось прибегать к насилию. Ведь его ангельская внешность, манеры, галантность, рыцарское поведение, невероятное терпение не требовали этого. Тем не менее и у него случались осечки. Пишет Анна де Пальмье, реальная, но неизвестная дама, которая в конце 18 в. занималась шпионажем в пользу России. В 1806 г. когда она уже отошла от дел и жила на даче графа Головина в Петербурге, ее и заприметил Александр. Она совершала верховые прогулки мимо Каменного острова и дворца, где жил император. Александр попросил своего обер-гофмаршала графа Толстого навести справки об этой даме. Во время очередной прогулки Толстой "поклонился мне с великим уважением, чему я немало удивилась...На другой день проезжал он опять мимо моей квартиры, но уже вместе с Государем, который мне наиблагосклоннейше поклонился. Сие заставило меня обратить на сию странность внимание свое - «Что бы ето значило? - думала я. - Знаю, что наш пол заслуживает особенное Монаршеское благоволение, но мне уже 34 года (думала я), и, следственно, здесь что-нибудь да другое кроется». Итак, решилась я выждать конца сей странности. Неделя проходит, и ежедневно в 11-ть часов перед обедом Государь, тогда уже один, проезжал мимо, и все то же и одно приветствие с Его стороны, так что все соседи начали удивляться частой езде Государя по той даче, где пред сим его не видали и что он только с лорнеткой своей устремлял взоры свои на мои окошки. Начали уже и поговаривать и видя меня, хотя и прежде довольно знали и видали; но уже тогда все глядели на меня с некоторым видом удивления, и стремились к окнам своим, когда я мимо шла или ехала... Однако ж удивление соседей моих было для меня крайне оскорбительным, ибо я отнюдь не искала того, чего многия из моего пола с толиким стремлением искали, и тогда решилась спустить сторы и не поднимать их до проезда Государя, что я соблюла целую неделю, и Император перестал ездить мимо моих окон, а когда случалось Ему ехать мимо, то не глядел на них, а обратил уже внимание свое на немку, купчиху Бахарахтову, которая жила, не доезжая моей квартиры, - и лучше успел."
Любопытно, что в рукописи напротив этого отрывка чужой неизвестной рукой написано: «Вранье - девушкам часто грезится, что за ними гоняются мущины. Ничаво не бывало». Кто это написал? Зачем? И действительно ли это вранье? Встречая в литературе описания многочисленных любовных приключений Александра, я верю, что это вполне могло быть правдой.
Далее Пальмье пишет, что больше император ее не трогал. Однако, Толстой снова стал приезжать к ней и предложил ей опять стать секретным агентом. Между прочим, в одном из разговоров, он узнал, сколько ей лет и воскликнул: «Разве 22-а, много 23 лет, вы изволите меня дурачить; кто поверит, чтоб 34-хлетняя девица могла быть столь свежа, нежна и так хороша?»
Что касается разведывательной деятельности, то Анна согласилась, но на условиях, чтобы Толстого заменили другим, более умным и адекватным человеком. Александр исполнил ее требование. Таким образом с 1807 г. она снова стала пересылать русскому императору тайную корреспонденцию и, если верить ее словам, он был доволен ее работой и однажды даже сказал, что жалеет, что она не родилась мужчиной.
Бесспорно, в этом тексте очень много темных мест и вероятно, что в реальности было иначе. В сравнении с предыдущим отрывком, здесь мне кажется любопытным тот факт, что не смотря на неуступчивость и довольно радикальные для женщины той эпохи взгляды, Александр I и Анна де Пальмье смогли решить дело миром и даже найти взаимовыгодное решение. Он не стал ее преследовать и переключился на других женщин, а она не стала критиковать его и согласилась поработать на него и на пользу России.
Источники:
Souvenirs et correspondance tirés des papiers de Mme Récamier. T. 1 / . 1860.
Мемуары секретной агентки российских императоров / Публ. [вступ. ст. и примеч.] М. Данилова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994.
|
|
Многие родители стараются обеспечить своих детей всем самым лучшим. Еда, пространство для игр и отдыха, одежда - хочется, чтобы это и многое другое было хорошим и качественным. А как с этим обстояло дело в 19 веке? Бесспорно, хорошие родители во все времена заботились о своих детях. Но в те времена фраза "все лучшее - детям" вызвала бы недоумение даже у самых любящих родителей. Ниже небольшая подборка отрывков из воспоминаний. При этом обращаю внимание на то, что здесь речь идет о детях из дворянских семей, многие из которых по своему достатку были гораздо обеспеченнее, чем наши обычные российские семьи.
Пишет А.В. Левицкая:
"Несмотря на эту роскошь, несмотря на то, что у нас было много прислуги, живущей большей частью со всей семьей, 3 лакея - один выездной в ливрее, один камердинер и один буфетчик, три горничные, кухонные мужики, повар француз Луи, нас совсем не баловали, и я не помню, чтобы папа когда-либо приласкал. Я помню, что мы его боялись, хотя он никогда нас не наказывал - каждый вечер перед тем, чтобы идти спать, мы: Таня, Саша и я, подходя к двери кабинета, крестились, не решаясь войти к нему, поцеловать ему руку, когда он нас крестил перед сном. Утром так же, как и после завтрака и обеда, мы целовали ему руку. Нас воспитывали гувернантки и постоянно пугали тем, что пожалуются папа́. Я говорю, нас не баловали, мы никогда не получали хлеб с маслом, только папа получал хлеб с маслом, и, вероятно, прислуга, которая имела все возможности нас обкрадывать, не лишала себя этой роскоши... Нас наказывали гувернантки, и каких наказаний только не было, - в особенности когда, после смерти мама́, папа́ был вдовцом. Когда он женился на княжне Ливен, поступили новые гувернантки, хотя нас и строго наказывали, оставляли часто без обеда или запирали на целый день в какую-нибудь комнату, но побоев и стояния на коленях на горохе больше, как кажется, не было".
Как видим, дети больше всего боялись отца. Я не знаю, чем уж можно напугать наших современных детей, но уж собственным папой - вряд ли. Интересно также, что детям не положен был хлеб с маслом, а отцу - положен. Про оставление без обеда я вообще молчу. Многие современные родители радуются, если ребенок сам попросил еду. А так мы больше бегаем за детьми и предлагаем им что-нибудь поесть.
А вот по тому же поводу из другого источника:
"Ольга Леонтьевна за чаем выбирала для себя лучшие ягоды и сливки, оставляя оборыш детям и мужу".
Тут в группу бесправных членов семьи еще и муж попал. Кстати, мне кажется, что в наше время "оборыш" чаще всего достается именно мужу, а самая лучшая еда - ребенку. Ребенок-то маленький, может и отравиться. А муж большой - все схавает.
Теперь о том, где и как спали некоторые дети:
"Я спал на диванчике в маменькиной спальне очень близко от ее большой кровати с высокими пуховиками (в изголовьи стояло судно и это не возбуждало ни малейшего ни в ком неудовольствия). Тем не менее у нее в спальной комнате было чрезвычайно чисто. По утрам ежедневно носили разожженный до красна кирпич и поливали его уксусом или квасом, а лежавшая на нем мята или чебер разливали благоухание. Деревянный некрашенный пол мыли чуть ли не по два раза в неделю; форточек не было; окна на ночь закрывались ставнями снаружи и во всех комнатах было очень тепло. Маменька вставала несколько позднее всех, и мы дожидались ее появления из спальни в узенькую комнату, где ждал ее самовар и две кастрюли со сливками, одна с пенками, а другая для младших членов семьи пожиже".
"То-то была наша с сестрою Катенькою радость, когда мы перебирались в деревню, хотя там помещение было теснее городского, и мне доставалось спать на сундуке с маменькиным платьем подле самой печки и рядом с фортепьяно..."
Спать на диванчике еще туда-сюда. Пусть даже в комнате мамин ночной горшок стоит. Но вот спать на сундуке! И правильно, зачем вообще детям кровати покупать? Дети же маленькие - их можно положить куда угодно.
В общем, на мой взгляд, быть ребенком в позапрошлом веке было довольно трудно. Но зато когда вырастешь, можно было оторваться по полной, потому что наконец-то ты получал все самое лучшее.
|
|
Думаю, у каждого человека среди детских впечатлений найдутся воспоминания о каких-то вкусных вещах. Причем вырастая, человек зачастую уже не испытывает былого восторга по отношению к той же самой еде. То ли вкус притупляется, то ли еда становится не та. В мемуарной литературе 19 в. детские впечатления о еде занимают не последнее место. Послушаем, что писали разные люди на эту тему:
"Матушка и сестра ее, Юлия Ивановна, немолодая девица, часто у нас бывали. Юлия Ивановна превосходно пекла блины и на масленицу приносила их мне под полотенцем еще теплыми. Облитые горячим маслом и жирной сметаной, блины дышали и сами просились в рот".
"Из домашних лакомств любил я пирожки с изюмом и клюквой. Того и другого берут поровну, столько же сахарного песку. Смесь кипятится без воды и обвертывается тонким пресным тестом".
(Садовской Б. Записки (1881-1916) / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С. В. Шумихина // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. - С. 106-183. - [Т.] I.)
"Когда кончался вечер, то барышни шли к тетушке Елене Ивановне Протасовой в ее комнату. Она была очень милая и добрая старушка, в противоположность сестре своей Наталье Ивановне, глухой и сердитой. У Елены Ивановны приготовлялся самовар и разные деревенские лакомства: орехи, клюква с медом, пастила и прочее".
(Беэр М. В. Семейная хроника Елагиных - Беэр: Воспоминания // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. - [Т. XIV]. - С. 324-407.)
Замечу, что пастила была тогда не той пастилой, как сейчас продается в магазинах. Я однажды пробовала домашнюю пастилу, приготовленную по старинному рецепту. На вкус она не такая сладкая, не такая мягкая и немного тянется. Лично мне она понравилась больше современной. Вполне вероятно, что и клюква в меде и даже орехи тоже отличались по вкусу.
"Помню я себя также в кроватке в доме (это была столовая) во время завтрака, когда были поданы бараньи котлетки в папильотках, т<о> е<сть> жареные в бумажных конвертах, которые мы очень любили".
Я так понимаю, что эти котлеты сначала жарили, а потом уже клали в бумажные пакеты. Не в пакетах же они готовились?
(Левицкая А. В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. - С. 252-285. - [Т.] IX.)
И в заключение для любителей необычной пищи:
"Другим баловником был тот же К. И. Босс, с виду строгий, но живой и добросердечный старичок, некогда бывший памповщиком в Москве, но умевший рисовать. Он был большой охотник до лягушек, которых мы ловили ему на пригородной Рюминской даче; он приготовлял из них колбасы очень вкусные, сберегавшиеся у него даже до января месяца, когда, в день своих именин, он угощал нас ими, прибавляя и конфеты".
(Бартенев П. И. Воспоминания / Публ. [вступ. ст. и примеч.] А. Д. Зайцева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. - С. 47-95. - [Т.] I.)
В последнем отрывке меня еще заинтересовало, кто такой памповщик. Ответа на этот вопрос я пока не знаю.
|
|
Ф.С. Сонкина Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники. Письма
© М.В. Сонкина. Составление, подготовка текста, вступительная статья, комментарии, 2016
© Б.Ф. Егоров. Комментарии, 2016
© ООО «Новое литературное обозрение», 2016
Предисловие публикатора
В марте 2014 года моя мама Фаина Семеновна Сонкина передала мне заботливо уложенные и рассортированные бумаги своего архива, предоставив право раcпоряжаться ими как сочту нужным. В архиве оказалось около двухсот писем, открыток и телеграмм Ю.М. Лотмана, ей адресованных; пять толстых тетрадей (около тысячи тетрадных страниц) ее дневников, подробно описывающих встречи и разговоры с Ю.М. на протяжении двадцати семи лет их общения; конспекты его лекций, рисунки, а также календари, отмечающие каждую из 456 встреч с января 1968 года до времени ее отъезда в Канаду в октябре 1990 года. На основе этих дневников через три года после кончины Ю.М. мама подытожила все, что помнила о нем, в своих воспоминаниях.
Не отнимая у автора права самой рассказать о прожитом, хочу лишь упомянуть, что Ф.С. Сонкина познакомилась с Ю.М. Лотманом в 1947 году еще на студенческой скамье, а возобновилось это знакомство спустя двадцать лет. Выпускники филологического факультета Ленинградского университета к тому времени разъехались по стране: мама, выйдя замуж, переехала в Москву, а Ю.М. Лотман оказался в Тарту, единственном городе, не отказавшем ему в скромной должности преподавателя в учительском институте.
Нужно сразу отметить, что мама никогда не предназначала свои воспоминания для публикации. Они писались для памяти, для семьи и двух-трех ближайших друзей. Когда Борис Федорович Егоров работал над биографией Ю.М. Лотмана, мама предоставила свои записи в его распоряжение как полезный источник информации, относящийся к жизни и творчеству всемирно известного ученого. Но публиковать их она по-прежнему не собиралась. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы получить, в конце концов, на это ее согласие. Одним из моих аргументов было то, что имя ее уже знакомо читателю по изданной в 1997 году Б.Ф. Егоровым переписке Лотмана с друзьями и коллегами. В томе переписки, в частности, содержалось 92 письма Ю. Лотмана к Ф. Сонкиной. Таким образом, имя Ф.С. Сонкиной вошло в научный оборот. Другой аргумент касался обстоятельства, маме неизвестного: оказалось, что Юрий Михайлович сохранил большую часть ее писем. Таким образом, специалистыфилологи лотмановского круга, имевшие доступ к архивам, знали не только подробности ее биографии, но и детали ее внутренней жизни. Живя в Канаде, мама об этом и не подозревала.
Получив копии ее писем из Тартуского и Таллинского архивов, я, таким образом, располагала двусторонней перепиской между Ю.М. Лотманом и Ф.С. Сонкиной, охватывающей почти тридцатилетний период. (Первое письмо Лотмана к маме датируется апрелем 1967 года. Последнее написано за 27 дней до его кончины в октябре 1993 года.)
Двойная переписка позволяет прочитать письма Юрия Михайловича совершенно в новом свете. Это уже не эпистолярный монолог, обращенный к неизвестному адресату. Напротив, это живой взволнованный разговор двух знакомых с юности людей, освещающий и внутренний мир Юрия Михайловича, и характер женщины, которую он любил долгие годы.
Но если мне удалось все же – после длительных уговоров – склонить маму к мысли печатать воспоминания и не опубликованные ранее письма Юрия Михайловича, то с ее собственными письмами дело обстояло еще труднее. Считая себя человеком частным и вполне заурядным, она полагала и полагает сейчас, когда я пишу эти строки, что письма ее могли быть интересны только тому, кому когда-то предназначались: Ю.М. Лотману.
С этим ее убеждением я не могу согласиться.
Действительно, письма Ф.С. Сонкиной, в отличие от писем многих известных корреспондентов-коллег Ю.М. Лотмана, почти не затрагивают научных проблем; они обращены к жизни частной, жизни бытовой, жизни душевной. Но, как сказал сам Юрий Михайлович, «история проходит через дом человека, через его частную жизнь». В этом смысле переписка Лотмана – Сонкиной войдет в русскую культуру как живое свидетельство чувства, редкого по накалу и высоте.
Теперь, когда эти письма прочитываются как единый текст, перед нами предстает полная драматизма, борьбы, счастья и страдания жизнь. Жизнь эта, разумеется, вписана в более широкий контекст времени, отсвет которого лежит на обоих корреспондентах.
Контраст между высотой творческого духа и каждодневными условиями этой жизни поистине разителен: так, из писем Ю.М. мы узнаем, что заменить перегоревшую лампочку можно было, лишь обратившись в Союз писателей, и что, хотя почтовые марки и подорожали до 40 рублей, Лотман все-таки сумеет отправить в Канаду два письма в месяц. Эти мелкие, вскользь упоминающиеся детали сохранят для будущих поколений картину нищего советского быта, в котором жила и творила русская интеллигенция, ее цвет, ее гордость.
Двойная переписка между Лотманом и Сонкиной имеет и иную ценность: она приоткрывает не общественное, а частное лицо ученого, тот его не менее замечательный облик, который был известен только самым близким людям. Все, кому выпало счастье общаться с Лотманом, помнят ниспосланный ему дар удивительной благорасположенности и сердечной внимательности, неизменно притягивавший к нему сотни людей. В его научных работах эти душевные качества не выходят на первый план. Частная переписка свидетельствует о них с живостью, уступающей лишь непосредственному присутствию человека.
По своему стилю и тону письма Ф.С. Сонкиной разных лет отличаются друг от друга. Выверяя по дневникам события прошлого, можно предположить, что не все письма раннего периода переписки 60 – 70-х годов сохранились. Возможно, они еще найдутся в неразобранной части лотмановского архива. Верно и то, что в эту пору (время обыска у Ю.М.) мама воздерживалась от переписки, чтобы случайно не навредить своему адресату. В любом случае, письма 60 – 70-х годов отправлялись на адрес русской кафедры Тартуского университета и были коротки. (О том, что они могли перлюстрироваться, ни на минуту не забывали участники переписки.) Написанные в довольно официальном ключе, послания этого времени часто представляли собой поздравительные открытки или короткие записки. Из дневников Ф.С. Сонкиной явствует, что по необходимости сухой стиль писем этих лет воспринимался ею как насилие над чувствами, как вериги. Так в дневниковой записи от 17 сентября 1975 года Ф.С. описывает мучительный сон, когда «он (Ю.М.) меня обвиняет в том, что я думаю только о себе, пишу ему плохие, сухие, короткие, не нежные письма, как это последнее из Саранска . Вот он его сейчас найдет в портфеле. И он отходит от меня к какому-то столу, где его бумаги, и ищет это письмо, а я в ужасе стою и плачу и думаю о том, что это конец. И все так тривиально – и слов нет, и незачем (ведь сам меня учил ни о чем не писать, и сам так же пишет). Тут я думаю, что он может иносказанием в письме что-то выразить, потому что он талантливый, а я не могу – и понимаю, что это совсем последний конец и что объясняться не в чем и незачем – и просыпаюсь в ужасе…»
В свою очередь и Ю.М., до начала 80-х годов не имевший телефона и всегда предельно занятый, часто сообщал о своих приездах в Москву, где жила мама, короткими открытками. Но и в лаконичные записки Юрий Михайлович умел вложить намеки, понятные лишь адресату. В бедной полиграфическими возможностями стране нелегко было найти открытки с семантически значимыми видами, архитектурными памятниками, произведениями искусства, отсылавшими адресатов к совместно пережитому опыту и очень личным ассоциациям. Иногда Юрий Михайлович подписывался – отчасти для конспирации, отчасти ради шутки – женским именем.
После отъезда мамы в Канаду на общение между Лотманом и ею влияли уже другие обстоятельства. В начале девяностых годов дозвониться из Канады в Эстонию, ставшую независимым государством, стало практически невозможно. Переписка оказалась единственным способом связи между Ю.М. и Ф.С., притом способом весьма ненадежным, так как многие письма пропадали. Этим объясняются повторы, встречающиеся в переписке. Однако стиль и форма писем Ю.М. в последние годы его жизни определялись не столько этими внешними фактами, сколько трагическими обстоятельствами его длительной и тяжелой болезни. Из-за инсультов, поразивших центры чтения и письма, Ю.М. не мог ничего ни прочесть, ни написать. Он вынужден был диктовать своим секретарям не только научные статьи и книги, но и личные письма. На свои физические и нравственные страдания, столь усугубившиеся после безвременной и неожиданной кончины его жены З.Г. Минц, Ю.М. никогда не жаловался. Напротив, чем больше он страдал, тем тщательнее маскировал тяжесть своего положения шутками и свойственной ему самоиронией. Человек исключительного мужества, Юрий Михайлович стоически скрывал от мамы то, что несомненно знал сам: жизнь его подходила к последнему пределу. Доказательства этого знания – в его прощальных письмах коллегам-друзьям. Так, за девять месяцев до смерти, 19 февраля 1993 года, он писал Б.Ф. Егорову: «Дорогой Борфед! Посылаю Вам сие письмо и одновременно просьбу, которую пишу, как Владимир Мономах сказал в своем завещании, “сидя на костѣхѣ”. Если бы я начал писать Вам все то сердечное, что я хотел бы сказать Вам уходя, бумаги не хватило бы» . За два месяца до кончины, 26 августа 1993 года Юрий Михайлович прощается с В.Н. Топоровым: «Не знаю, долго ли еще буду здесь (в смысле Жуковского), но я не перестаю – и хочу Вам это ясно сказать – благодарить судьбу за нашу с Вами встречу (человеческую и научную)» . Однако последнее свое письмо к последнему адресату Ю.М. заканчивает прозаическим и нигде им ранее в письмах к ней не употребляемым «до свидания», возвращая слову его буквальный смысл, а адресату – надежду на встречу. В отличие от стоически-шутливого тона последних писем Ю.М., письма Ф. Сонкиной из эмиграции трагичны. Это особенно поражает тех, кто близко знал ее: человека, обладавшего живым и сильным характером, натуру деятельную, всегда готовую к шутке, умевшую с большой непосредственностью радоваться самому малому проявлению красоты в природе, жизни и людях.